Я работаю женским сексологом. Но не только вопросы секса звучат в моей работе – темы жизни и смерти, добра и зла, любви и ненависти, поиска себя и своего пути, одиночества, страдания, смысла и бессмысленности, близости и отверженности поднимаются моими клиентками постоянно.

Передо мной сидит сорокалетняя женщина. Рыдает навзрыд. «Я совсем потерялась. Два развода, разбитое сердце, ребёнок растёт без отца, с работы только что уволили, в течение последних семи лет трижды пробовала создать свой маленький бизнес, цветочный магазин, школу танцев и детский клуб, и все три попытки были неудачными. Моя жизнь в руинах. Что мне делать???»

Ну, раз в руинах – то начать всё сначала, что же ещё.

Она продолжает плакать. По её словам, всё зашло слишком далеко, всё настолько плохо, что это уже точка невозврата, вырулить из которой невозможно. Дальше будет хуже и хуже.

Я люблю в процессе работы рассказывать истории. Ну, как раньше – мудрецы передавали знания подрастающему поколению в форме притч, легенд и сказаний). На роль мудреца я не претендую, а вот сказителем иногда бываю с удовольствием.

Я рассказываю ей судьбу Виталия Дёмочки – бывшего криминального авторитета, который полюбил девушку, и эта любовь сподвигла его выйти из криминала и найти себя в этой жизни (он стал снимать кино и писать книги).

Это у него в лихие 90-е всё зашло слишком далеко, это он в своей преступной деятельности перешёл точку невозврата – алкоголик и наркоман, лидер преступной группировки, 4 судимости, 2 тюремных срока, в интервью он рассказывал, что его трижды убивали. И даже он смог начать всё сначала. И у него получилось. Неужели у тебя не получится?

Она начинает слушать с интересом. Задаёт вопросы о судьбе, истории и творчестве этого человека.

А меня в который раз посещает мысль, что мы, современные люди, циники и скептики, невольно потребляем и вынужденно производим столько лжи, что давно переживаем острейший кризис веры. Мы ни во что не верим, кроме бабла. Потому что бабло реально, его можно потрогать – а остальное? То, что было сказано тысячи лет назад духовными учителями, так далеко от нас: и давно это было, и культурный контекст был другой. Да и было ли что-то…?

Интересно, что ежедневно в Покровском монастыре длиннющие очереди к иконе и мощам православной святой Матроны Московской. А вот к иконам Христа нет очередей нигде. Неужели Спаситель менее свят, чем блаженная старица? Нет, конечно. Но в Христа, как и в любого учителя из далёкого прошлого, поверить трудно – нет доказательств, что эти люди вообще существовали, нет доказательств, что их истории правдивы. Получается, нужно просто поверить, опираясь на пустоту. Но ведь не получается! Страшно сегодня верить без доказательств: поверили люди – и оказались кто в лайфспринге, кто в саентологии, кто сиганул со скалы за Кастанедой и вместо того, чтобы «сгореть изнутри», просто тупо разбился.

Казалось бы, что уж далеко ходить: раз мы были крещены огнём и мечом, верь себе в Триединого Бога и в Богородицу, и не будет проблем. Но трудно, так трудно верить, оглядываясь на реальность. Мой знакомый католик сказал, что после крестовых походов, инквизиции, после всех косяков церкви (например, когда Магдалину то официально назвали блудницей, то потом так же официально признали ошибку) доверять почти невозможно. Так же сказал мой знакомый православный: невозможно доверять, когда православный священник ездит на крутой тачке, а сам поучает, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в царствие небесное. Вот и трудно людям во что-то верить, если слова с делом расходятся, и нет вообще никаких доказательств. Всё как-то перепуталось, верх с низом, правое с левым, что только и остаётся под «Левиафан» Звягинцева да «Болотное дело» Театра.док предаваться душевной тоске и вместе с Цоем яростно орать, когда никто не слышит: «Перемен требуют наши сердца, перемен требуют наши глаза, в нашем смехе, и в наших слезах, и в пульсации вен. Перемен! Мы ждем перемен».

Мы смотрим на песок, который рассыпается под нашими стопами, и понимаем, что нам не на что опереться. Бог умер, и мы, дети постмодернизма, сами убили его. Но Ницше вроде бы подразумевал, что после этого мы должны стать сверхчеловеками – но у нас не вышло, так и остались овцами и рабами, только ещё и осиротели.

Поэтому и очереди в монастыре: осиротевшие полюбили Матрону и поверили ей, ведь жила она совсем недавно, и до сих пор здравствуют люди, которые её знали и помнят. Да и мощи её реальны – вот они, под стеклом, вот она, реальность. Поэтому люди приходят к ней, и, что странно, приходят как к живущему ныне человеку, и просят своими словами, и рассказывают о своих бедах как близкому другу. И получают успокоение. И всё это происходит как бы мимо религии, поэтому отец Андрей Кураев и называет Матрону колдуньей. А народу всё равно: душа так остро требует веры во что-то хорошее и светлое, дающее надежду и успокоение, что хоть святой, хоть колдуньей назови, лишь бы страдания облегчала и зажигала в душе свет.

Для меня народная любовь к Матроне стала символом нашей жажды смысла от кого-то живого, реального, настоящего. На фоне дефицита веры, надежды, любви и смыслов, ради которых стоило бы сделать хоть шаг, общество остро нуждается в реальных людях, которые живут сегодня и судьбы которых могли бы принести нам благую весть о целях и ценностях. Чтобы эти люди говорили с нами не набившими оскомину словами, которые мы и так знаем, а своей жизнью. Тогда мы снова поверим. И, оперевшись на свою вновь обретённую веру, из сирот и потеряшек мы станем теми, кто дерзает.

Причём нам нужны не мессии, не учителя и не супергерои – нам нужны обычные люди. Такие же, как мы. В мессий, учителей и супергероев мы уже давно не верим. Ведь это мы ездили к Саи Бабе – чтобы потом узнать про его педофилию и фокусы с материализацией, которыми он нас дурачил. Это мы принимали саньясу у Ошо, чтобы потом узнать об организованных его командой террористических актах с использованием биологического оружия. Это мы голосовали сердцем, чтобы увидеть свою страну в руинах. Это мы лечились Кашпировским и заряжали воду Чумаком, чтобы потом услышать от врача: «Где вы были раньше? Так много времени потеряно». Это мы пили мочу по Малахову, чтобы потерять последнее здоровье и остатки здравого смысла. Это мы богатели с МММ, Властилиной и Хопром, чтобы потом годами отдавать долги. Это мы крутили воронки по Ренар, чтобы привлечь мужика, сосали по Фёдоровой, чтобы стать богинями, и строили отношения по Иотко, чтобы он женился – и в итоге это мы разводились, расставались и оставались в полном одиночестве. «Крекс, фекс, пекс- поле чудес в стране дураков. Аминь.» Нас обманывали, и мы обманывали так часто, что мантра Кота Базилио стала нашим гимном.

Мы устали. Мы просто перестали верить и себе, и кому бы то ни было, и чему бы то ни было. Вообще. Разочаровавшись и в законе Божьем, и в законе светском, мы попробовали жить по понятиям. В стране, где первая треть сидела, вторая охраняла, а третья была членами семьи или тех, или других, это было так естественно. Страна смотрела «Бандитский Петербург», мальчишки играли в воров в законе, а мобильники звучали «Бригадой». Но потом мы перестали верить и в это. Мы наивно думали, что братки (даже слово какое тёплое, родное!) это романтики с большой дороги, ну, как Робин Гуд, а оказалось, что это просто хитрые и ленивые мужики, которые паразитируют на социуме вместо того, чтобы работать и приносить ему пользу.

Совсем потеряв ориентиры, мы стали люто колоться и бухать. Но с удивлением обнаружили, что и это не работает. На время, конечно, отпускает, но потом всё возвращается на круги своя, только от раза к разу на душе всё поганей.

Помню, мой первый клиент, наркоман с 16-летним стажем употребления, очень умный, начитанный и образованный человек, сказал мне, что не хочет жить в этом мире. В таком мире. Поэтому он колется, чтобы быстрее сдохнуть. Быстрее не получается. Каждый раз откачивают от передоза. Я, юный наивный психолог, постаралась обыграть его в философии – мы перебрали всех писателей, мы складывали паззлы их мыслей – и в результате он обыграл меня. Оперируя самыми умными идеями и самыми ёмкими цитатами, я не смогла доказать ему, что жизнь имеет смысл и что есть в ней что-то хорошее. Наоборот, я получила шах и мат. Вскоре ему удалось покинуть этот хреновый мир. И эта история до сих пор откликается болью в моём сердце.

Наш последний вопль к самим себе мы издали из искусства. Мы породили панк-молебен Pussy Riot и приколоченную к мостовой Красной Площади мошонку Петра Павленского. Девчонки сели, мошонка зажила, и ничего не изменилось.

Тогда мы просто опустили руки и дружно сели на антидепрессанты. Чтобы как получится дожить свой век. И вот живём мы, живём, уныло хлеб жуём, и вдруг откуда ни возьмись – Виталя Дёмочка. Он не проповедует и не учит нас жизни. Он просто рассказывает нам о себе: как любил свою женщину и как снимал свой фильм.

И столько в этом Витале настоящести, столько какой-то внутренней твёрдости, что мы начинаем внимать ему своими обдолбанными антидепрессантами мозгами. Он как будто не из нашего мира. Он просто любил и просто делал то, что ему интересно. Да, его фильмы высмеивали, не принимали, ругали. Его хором обвиняли в пропаганде бандитизма, хотя ничего подобного в его фильме нет. А Витале пофиг: он просто делает своё дело, просто гнёт свою линию, и всё. Он не умеет снимать фильмы, но снимает. Он не умеет писать книги, но пишет. Он делает так, как делается, и продолжает, учится на ходу и идёт вперёд. И в этом стремлении вперёд столько жизни. А мне сразу вспоминается моя подруга, которая, имея за плечами лет десять обучения на психолога и личной терапии, никак не могла начать работать с клиентами, потому что ей важно было стать психологом, который всё делает хорошо и правильно. Кстати, она так и не начала практику – и до сих пор чахнет на своей нелюбимой работе топ-менеджера.

На следующей сессии моя клиентка радостно заявляет: «Да, я начну всё с начала. Я ещё молодая, у меня есть силы, у меня есть какое-никакое здоровье. Я уже знаю, чем я хочу заниматься. Если даже он смог – то я точно смогу!»

«Умница моя! — радуюсь я. — Если даже он смог, то ты точно сможешь. Главное – любить и просто делать своё дело…».

© Настя Михеева, при полном или частичном копировании материала ссылка на первоисточник обязательна.