— Вы знаете, у нас тут мальчик лежит. Он бывшая девочка. Хотите, мы его вам завтра покажем?

Мне стало противно от этой молодой накрашенной рожи. Она ведь медработник. Ей вообще известно про врачебную тайну? Ну хоть в теории. Ну, хоть в каких-то зачатках морали и человечности.
— Спасибо за предложение. Не хочу.
Я отвернулась к стене. Мне очень больно. Только вчера сделали операцию. Больно так, хоть волком вой.

Через день я поняла, что свихнусь в четырёх стенах. Надо ходить. Через боль. Выйти во двор, на воздух, на солнышко. Там жизнь, а тут обитель скорби.
Я вышла в коридор. Сделала пару шагов. Стоял паренёк. Приятный такой. Незаметный. С доброй улыбкой на лице.
— Пойдём со мной? Здесь сдохнуть от тоски можно, — я бросила приглашение через плечо и заковыляла по коридору к выходу.
Он пошёл. Мы разболтались. Шли, поддерживая друг друга под руку, еле-еле. А там лето. А там зелёная листва и птицы поют.
— Меня Лёха зовут. А тебя?
— Настя.
— А чего ты тут?
— Да-а…Матушка природа на мне устала. Прям сильно устала. Пришлось самостоятельно апгрейдить. Сиськи я резала. Блин.
— И я сиськи резал. Блин. На мне матушка природа, видимо, совсем-совсем устала. Тоже пришлось самому апгрейдить.

И тут до меня дошло.
— Ты тот, про кого тут все сплетничают? Была девочка, а стал мальчик. Да?
Лёху перекосило от обиды на сплетников:
— Суки!
— Да. Те ещё суки, — от души согласилась я.
Лёха долго молчал, прислушиваясь к моему отношению к нему. Настороженно всматривался в мои глаза: нет ли отвращения, брезгливости, циничного любопытства, жалости. Не было у меня ничего. Ну, Лёха – и Лёха, приятный парень, мне хорошо с ним гулять, лето, зелень, птицы поют, вот и всё.
— А покажи свои резаные, — Лёху отпустило и расслабило.
И мы задирали майки. И хихикали, как дети, показывая друг другу свои свежие раны. И мерились, у кого швов больше. И было что-то, что нас объединяло: матушка природа на нас обоих как-то забила, и мы сами карабкались – кто куда. Я рассказала Лёхе, что у меня в Москве новая любовь, вот мне моча в голову и ударила, что мои кривые-косые-разнокалиберные молочные берега не добавят романтики в отношения. А в Москве дорого, а тут, в больничке под Минском я всего за триста баксов договорилась. А Лёха мне рассказывал, что он из маленького белорусского городка. Там одно рабочее место – завод. И что весь длительный процесс смены пола он продолжает работать там же. Ну, негде больше. И все мужики на заводе, и все мужики в городе плюют в спину и брезгливо отворачиваются. И почему-то обзывают пидором. А бабы только жалостливо вздыхают вслед, тяжело так вздыхают. Уехать бы, начать всё сначала, а некуда. Семью надо кормить. У него есть жена. Он её любит со школы. А она его нет. Но он содержит, заботится, не пьёт. Лучше Лёхи она вряд ли кого-то найдёт в белорусском захолустье, вот и живёт с ним без любви.

Я смотрела на Лёху и не понимала, как он выживает в этом аду. А он говорил, что это раньше он еле выжил в аду. Раньше, когда был не собой, а кем-то другим. А сейчас он стал самим собой. И это того стоило. Полгода белорусской психушки, издевательства, презрение – всё это того стоило.
— Самое важное – стать собой. Что бы это ни значило. И жить так. Открыто. Да, если мне станет плохо на улице в моём городе, никто ко мне на пушечный выстрел не подойдёт, боятся, сторонятся, брезгуют, я ведь «пидор». Мне больно. Но я всё равно счастлив.

Давно всё это было. Но Лёху я вспоминаю часто. И вряд ли забуду. Он дал мне смелость и силу быть собой. Что бы это ни значило. И жить открыто.

Настя Михеева #запискисексолога

© Настя Михеева, при полном или частичном копировании материала ссылка на первоисточник обязательна.